Управляющий партнер Russian Ventures Евгений Гордеев о том, почему ему больше нравится выращивать проекты внутри фонда, чем инвестировать в сторонние компании, и о том, как он выстраивает работу с командами таких проектов и сколько могут заработать их основатели.
#самизнаетекакиекнопки
Вот уже несколько лет мы с командой занимаемся тем, что придумываем, запускаем и развиваем интернет-проекты. Стараемся превращать идею в бизнес, который либо зарабатывает, либо может быть продан. Есть еще вариант третий — заработает много и будет продан очень дорого, но таким пока похвастаться мы не можем, хоть за два года и имеем статистику в два экзита, два зарабатывающих и два развивающихся проекта.
Все эту нашу деятельность можно отнести к лабораторным экспериментам, потому что зачастую мы начинаем с голой идеи, которая нам нравится и кажется достижимой. Мы начинаем с чистого листа, и даже к первому запуску альфы-беты успеваем сделать два-три пивота. Мы не стесняемся признаться в неудачах, а с каждым провалом понимаем, что все ближе и ближе к цели. Чем утопичней идея, тем интересней за нее браться. С точки зрения шкалы риск-реворд мы беремся за то, что имеет максимальный реворд.
Почему же мы развиваем именно лабораторию, а не инвестируем в другие компании на посевной стадии?
- Несколько раз я пытался начать инвестировать небольшие суммы размером $50-100 тысяч в проекты, но банально не находил ничего особенного;
- Те проекты, которые казались мне интересными, погружались в долгие переговоры на месяцы, что лишь замедляло запуск MVP, а значит повышало риски;
- Я просто не готов был переплачивать, понимая, сколько моих личных сил будет вложено в проект помимо денег на этой стадии. В сухом остатке фонд Russian Ventures за пять лет вошел лишь в несколько сторонних проектов, успех который так и не материализовался.
- Я и мои финансовые партнеры;
- Команда;
- Кофаундеры.
- Где брать кофаундеров, кто будет развивать наши проекты?
- Как с ними договариваться?
В это же время у нас относительно неплохо шли собственные запуски, что все больше и больше заставляло меня думать об особенном пути развития — внутренние эксперименты, а не внешние инвестиции. Я не одинок в выборе направления, есть еще несколько умников в этом мире.
Поэтому постепенно родилась идея отдельного направления Russian Ventures Labs, сократившись в итоге в названии до Labs.
Сейчас мы находимся на том этапе развития лаборатории, когда надо заложить понятные условия работы всех участников экспериментов, а их как минимум три группы:
Заложить их надо сейчас, и желательно публично, что позволит нам смасштабировать успех в 3-10 раз — все будут знать, чем мы занимаемся, на каких условиях.
Чтобы уже побыстрей перейти к сути колонки, скажу, что роль моя и команды — это с относительно небольшим бюджетом в $100-200 тысяч разработать и запустить с нуля проект, и довести до точки Х: где-то выходим на первую аудиторию, где-то на выручку, где-то на партнерство и так далее. Пока мы идем к этой цели, все работы и управление выполняется командой Labs, с моим непосредственным ежедневным участием.
В какой-то момент я с удовольствием передаю такое управление кофаундеру или даже нескольким, если повезет, оставляя за собой роль помощника, советника, успокаивателя. У нас внутри почти никогда не было вопросов, сколько должен получить кофаундер, возглавивший компанию — обычно это доли от 10% до 30% на человека, хотя один раз был случай, что сотрудник взял на себя повышенные KPI, почти выполнил и в итоге застолбил за собой 40%. Побольше бы таких!
Еще 10% мы закладываем на опционы сотрудникам, если все будет успешно.
Остальная доля, как вы понимаете, остается за Labs, мной и моими финансовыми партнерами.
До недавнего момента все было хорошо, потому что кофаундерами становились сотрудники/партнеры, с которыми я проработал бок о бок много лет. Но вот уже в этом году у нас точно иссякнет ручей, и надо решать две задачи:
К слову, в год мы релизим 3-6 проектов, на плаву остаются 2-3, это чтобы вы понимали масштаб. Отработав на малых цифрах, пора и масштабироваться — всего мы за три года попробуем зарелизить 30 историй, потратив максимум $5 миллионов (карманные расходы Олега Тинькова за год).
Кто в нашем понимании кофаундер: зачастую это человек, кто участвует в проекте с самых первых дней, хорошо понимает его потенциал и скорее всего сможет развить дальше лучше любого из нас. Но самое главное, кофаундер должен гореть проектом миниум 3-5 лет, переживая все взлеты и падения.
Посмотрим на ситуацию с точки зрения рисков: кофаундер получает в руки руль в тот момент, когда идея уже более-менее оформилась в проект, что существенно снижает его риски: не надо обзванивать VC в поисках денег, писать презентации, собирать команду, работать евангелистом и так далее. Все сложные первоначальные дела полностью закрываются командой Labs — от финансирования до поиска новых денег, от разработки до продвижения, от планирования до запуска — если что-то нужно сделать, то Labs это точно выполнит.
При этом кофаундер не просто пришедший вдруг из тумана наемный директор, а реальный участник процесса с самый первых дней — переходящий из формы наемного сотрудника в совладельца.
Мы всегда легко решали вопрос компенсации внутри, но теперь пора искать и привлекать внешних участников — какими вам видятся достойные условия для кофаундеров, чтобы их глаза горели лет 5? При этом доля не может быть абстрактной величиной, рано или поздно она на экзите материализуются в кэш, и если мы планируем превратить наши $5 миллионов за 5-7 лет в $30-50 минимум, то некоторые кофаундеры точно заработают не меньше $2-5 каждый.
На каких условиях вы бы хотели присоединиться к проектам, имеющим шансы на успех выше среднего?
Чтобы написать колонку для AD, ознакомьтесь с требованиями к публикуемым материалам.
About the author
